Биография

1943 – 2015 гг.

Каждая страница биографии Юлия Ведерникова представляет собой отдельный сюжет. И трудно предугадать, кто и в каком жанре когда-нибудь захотел бы об этом написать – историк или беллетрист: о прекраснодушии русской интеллигенции начала прошлого столетия, о судьбе пианиста, о московском андеграунде, «юродствующем художнике» и его подпольной школе. Наконец, об истории дома, построенного 80 лет назад в подмосковном поселке Клязьма.

Юлий Анатольевич Ведерников родился в 1943 году, в семье музыкантов, в доме, который построил и из которого ушел, чтобы никогда не вернуться, его дед, Юлиус Геккер, надеявшийся создать в России справедливое общество.

В необыкновенной атмосфере умов и талантов, ученых и артистов формировался юный Юлий Ведерников. Гостями Клязьмы были: Святослав Рихтер, Генрих Нейгауз, Нина Дорлиак, Наталья Гутман, Олег Каган, Ростислав Дубинский, Марк Лубоцкий, Роберт Фальк и многие, многие другие.

В доме пишут картины, ноты, книги. Часто репетируют и играют вместе известные всему миру музыканты. Тетя Юлия Ведерникова Марселла - автор многих книг и учебников - становится педагогом английского языка у дочери генсека Н. Хрущева, тетя Ирма - живописец. Святослав Рихтер оказался не только выдающимся музыкантом, но и интересным художником. В Клязьме все были самими собой.

И все же основное влияние на Юлия оказали его мать и отец. Анатолий Иванович - требовательностью к себе, умением творчески трудиться, впитывать в себя знания, занимаясь самостоятельно историей, историей искусств, был примером для сына, а мама, Ольга Юльевна, - добротой, сердечностью, участием в его жизни и необыкновенной верой в него.

Уже в раннем детстве у Юлия Ведерникова обнаружились музыкальные способности. Он поступил учиться в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, но в шесть лет из-за перенесенной тяжелой болезни Ведерников лишился слуха. Это несчастье радикально изменило его жизнь, и после окончания школы он стал учиться живописи. Годы ученичества Юлия Ведерникова - тоже незаурядный сюжет: учителем его стал Василий Ситников, известный представитель московского андеграунда, автор сюрреалистических «ню», степных пейзажей, жанра «монастырей со снежинками», обучавший учеников писать картины половой щеткой из корыта с красочным раствором и видеть рисуемый предмет в уме. Взаимоотношения Ведерникова с Василием Ситниковым были, по признанию самого же Юлия Анатольевича, сложными и мучительными. Можно предположить, что эти отношения ученика и наставника, по-иному сценарию, но повторяли историю отношений его отца Анатолия Ивановича с профессором Нейгаузом. (Кстати сказать, Василий Ситников в одном из писем ученику как никто смог выразить суть пианистического стиля Анатолия Ведерникова, столь отличного от нейгаузовского пианизма: «Ваш папа наверху, вдруг вздумал потренироватца на рояле и сыграл койкакие отрыфки. Я рисовал и в меня вливались могущественные силы от тово ИМЕННО КАК ОН играл (!) Я ничево непонимаю вмузыке, но провалитца мне наместе! Я чуствовал што играет какойто гигант воли сдержанности и если так можно выразитца «холодного» вдохновенья. Играл великий УМ целиком отдавшийся всем своим могуществом исполняемой вещи»). Однако школа педагога Ситникова была пройдена, и картины Юлия Ведерникова говорят о том, что все получилось, как и сообщал ему в письме учитель (в своей своеобразной манере, со множеством орфографических и синтаксических ошибок): «Вы должны осознать што я Вас щас учу стать или быть традиционным русским художником с того самого места где коммунистическая революция прервала деятельность передвижников».

Клязьминцы и клязьминские пейзажи - основа картин Ю. Ведерникова. Этот маленький мир являет собой прообраз огромной страны с ее прошлым, настоящим и будущим. Художник одновременно и включен в жизнь, и видит ее со стороны. И это придает его работам вид приговора высших сил над неправедными земными делами. Его работы тесно заселены странно смешными фигурами выразительной пластики. Они полны авторским удивлением и сожалением, мягким, но горьким юмором и гротеском. В его картинах люди как бы автоматически заняты привычным делом в узнаваемом, и не вполне реальном, пространстве. Живая, метко схваченная жизнь и ее очевидный абсурд. Смелый парафраз старых мастеров, нередко с подвохом. Умеет Юлий Ведерников написать и выразительнейший портрет со спины.

Свои многофигурные композиции он создает без всяких эскизов, последовательно нанося на холст законченные изображения. У него свое кредо - художник должен отражать время, в котором живет. Ему так много хочется сказать, что он порой перегружает свои работы. В своей памяти Юлий Анатольевич держит сразу и целиком всю картину. Он увлекается и не может остановить бегущую мысль, ему всегда тесно на полотне.

Считать ли Юлия Анатольевича Ведерникова «традиционным русским художником» или нет - вопрос, адресованный в основном ко времени и искусствоведам. Но то, что он русский художник, - несомненно.

Мир картин Ведерникова населен теми людьми, среди которых он живет. То, что действие разворачивается на Клязьме, и на картинах, безусловно, можно узнать дома и пейзажи, даже лица, - не более чем условность. Каждому достаточно выглянуть из окна, чтобы увидеть свою собственную Клязьму: покосившиеся слегка домики, крытые шифером, мрачноватые лица, бедность. Или блюстителя порядка в милицейской форме. Или рабочего, производящего вечные и часто ни к чему не ведущие раскопки. Бродячих собак. Усталых и бедно одетых русских женщин, непременно несущих в руках авоськи и кошелки. И, тем не менее, все эти узнаваемые нами детали - всего лишь условность. Все повторяется, даже пейзажи разных частей света. Разглядел же когда-то патриарх Никон в Подмосковье сакральную топографию Святой Земли. Вот и на гравюре Ведерникова «Рыболовы» угадывается брейгелевский пейзаж - картина «Охотники на снегу» из Венского музея. И это не фантазия художника, а невыдуманный клязьминский пейзаж, еще одно подтверждение, что все сущее на земле повторяется: такие же крыши домов, такая же затянутая льдом река, те же голые деревья, те же птицы, люди, собаки. Одно лишь отличие: Брейгель нарисовал своих охотников со спины, а рыболовы Ведерникова повернуты к нам лицами, и лица их тщательно выписаны. Топография подмосковной земли напоминает Иерусалим, а подмосковная Клязьма зимой - Нидерланды. Поэтому на картинах Ведерникова библейские персонажи - обычные гости. Поклонение волхвов младенцу Иисусу происходит перед клязьминским отделением милиции («Поклонение волхвов», 1991), а Иисус Христос возносится на небо над бревенчатыми русскими избами, над полуразвалившимся магазинчиком «Пиво-воды», откуда вываливается вечный русский персонаж - загулявший мужик в кепке. Позади парящего в небе Христа угадывается характерный силуэт клязьминского храма («Вознесение», 1978). Но это не о Клязьме... Это - о неизбывном Зле, сопровождающем человека со времен его грехопадения. И художнику неважно, где и когда это происходит, поэтому Ведерников так формулирует свое понимание Времени: «Я не вижу большого различия во Времени - о нем говорят, что оно течет, как река, но вечен человек со своей силой и слабостью, духом и душой...»

На представленных репродукциях есть образ Мадонны с младенцем (1986) и ряд женских портретов - жены Эльзы (1974 и 1984), Нины Бодэ-Куликовской (1974), Любы Бергельсон (1974), Тани Чередниченко (1975). Эти картины примиряют с клязьминской действительностью и заставляют задуматься о феномене русской женщины и ее возможной роли в направлении клязьминцев по пути Добра.

* * *

Впрочем, возникают некоторые догадки, что персонажи будущих картин художника Ведерникова покинут подмосковный поселок. «Клязьма нынешняя потеряла свой неповторимый художественный лик, какой был у нее в 60-70-х годах, и писать ее сейчас как фон в жанровой картине стало для меня неинтересным», - пишет Юлий Анатольевич. Но не это ведь главное? На наш взгляд, главное, чтобы картины «традиционного русского художника» были доступны русскому любителю живописи, и не повторилась бы история с музыкальным наследием Анатолия Ивановича Ведерникова, изданного для японских слушателей...

(При написании биографического очерка использованы материалы статьи "Мир Юлия Ведерникова" Ирины Лебле, журнал "Ноосфера", № 29).

© Эльза Ведерникова. Все права защищены. 2015-2024